Шторм. Финал

— Какой репид, блин. Я не знаю как с ним общаться.

— Кинг Аэр. Я 8615 в чем проблема?

— 8615. Ты кто. Кинг Аэр.

— Кинг Аэр. Борт на земле. В чем проблема. Давай помогу. 8615

— 8615, понял. Значит, слушай сюда. На борту четыре человека, включая меня. Топлива нет. АНЗ вырабатываю. Навыков посадки нет. Мне нужно вниз. С местностью незнаком. Нужен курс на ВПП. А лучше, чтоб меня завели. Ну и, естественно информация по погоде. Кинг Аэр.

В ответ было недолгое молчание. Потом 8615 вышел на связь.

— Кинг Аэр. Я тебя правильно понял? 8615

— 8615. Да. Давай сейчас без подробностей.

— Кинг Аэр. На ВПП боковой 15. Сильный дождь. Порт закрыт по метео. 8615

— 8615. Есть вариант с рулежкой но строго против ветра. Я не зайду с боковиком. Кинг Аэр.

— Кинг Аэр. Запрошу диспетчера. 8615

Аварийные службы аэропорта были подняты по тревоге. Пилот с борта 8615 не объяснил многих подробностей. Ему удалось донести главное: посадка действительно нужна. Причем по нестандартной схеме. Скорые и пожарные были наготове. Диспетчер включил огни на рулежке и отдавал команды на заход.

— Кинг Аэр. Право 15. Выпускай механизацию, гаси скорость. До торца 5 миль. Ветер встречный 17. Огни на рулежке включены. Заходишь с прямой. Удачи. 8615.

— 8615. Спасибо. Начинаю визуальный заход. Полосу не наблюдаю. По возможности корректируйте. Кинг Аэр.

Он отключил автопилот. Самолет ответил клевком носа. Стараясь не раскачивать машину, предельно мягкими движениями он попытался стабилизировать его.

«Смотри. Это рычаг закрылков. Это шасси. По моей команде будешь опускать закрылки передвигая рычаг на одно деление. Потом выпустишь шасси. Просто вниз», — быстро сказал он.

В какой-то момент ему показалось, что самолет висит в воздухе. Просто весит и никуда не двигается. Но двигатель урчал, а внизу медленно плыли огни.

Расстояние до точки посадки стремительно сокращалось. Он неожиданно понял это, когда увидел впереди светящиеся огни аэродрома. Рулежка была еле различима, но этого было достаточно.

— Закрылки вниз полностью Шасси выпусти.

— Ты же сказал на одно деление.

— Быстро.

От возросшего сопротивления самолет начал резко терять скорость и проваливаться вниз. Он толкнул РУДы от себя, пытаясь компенсировать торможение.

— 8615. Рулежку наблюдаю. Шасси выпущены, зеленые горят. Кинг Аэр.

— Кинг Аэр. Если ты сядешь, с меня вискарь. Запомни. 8615

Он не стал отвечать. Все внимание было сосредоточено на заходе. Он пытался рассчитать все так, чтобы выйти к краю огней с нужной скоростью и темпом снижения.

Чем ниже опускался самолет, тем сложнее было им управлять. Появилась раскачка, было ощущение, что скорости не хватает. Пытаясь выровнять машину, он уходил с посадочного курса, а попытки выхода в створ «полосы» приводили к все большей раскачке.

Рубашка взмокла, лоб намок. Может на второй круг? Но хватит ли топлива? Борясь с самолетом он совсем забыл про контроль высоты. Лишь когда запищала сигнализация, понял, что летит очень низко. Но вроде на нужном курсе. Осталось лишь довернуть чуток, добавить режим двигателям, чтоб самолет не просел раньше времени и просто держать курс и крен. Вроде вот она, полоса.

Высоту он все-таки прозевал. Когда оставались считанные секунды полета, самолет зацепил носовой стойкой бетонный забор аэродрома. Машина пошла резко вниз. Он не успел парировать этот клевок и нос самолета врылся в мокрую землю. Передняя стойка подломилась. Абсолютно неуправляемая машина скользила по мокрому полю в сторону дренажной канавы.

Сползя в нее самолет остановился. Из разбитого крыла хлестало топливо. Рядом искрил перебитый кабель. Спасатели приехали быстро, но вскрыть заклинившую дверь сходу не удалось. Внутри признаков жизни не было.

Назначенную было комиссию, по расследованию инцидента, быстро распустили. Кто-то очень важный был заинтересован замять это дело. Со свидетелями, коих было не много, провели разъяснительную беседу. Что стало с единственной оставшейся в живых пассажиркой самолета — не известно. Ее вывезли с острова специально прилетевшим на следующее утро бортом.

Внимание общественности тем временем было приковано к разрушительному землетрясению и выходом из почвы неизвестного газа в результате которого погибли все жители и туристы на соседнем островке. Говорят, расследованием этого необычного инцидента долго занимались научные организации нескольких стран. На всякий случай территорию объявили закрытой. Необычно сильный шторм прошел. Но про события той ночи еще долго ходило много непонятных слухов.

Шторм. Часть XV

— Идем к кораблю. Надо затопить эту посудину, пока не поздно.

— Как ты себе это представляешь?

— Еще никак. Взрывчатки у нас нет. Надо как-то пробить дыру в корпусе. Может заклепки собьем?

Волной плотики относило от корабля. Команда достала маленькие весла, и попыталась подойти ближе.

«Давай к корме. Там есть, за что швартов закрепить. Не хватало, чтоб плоты унесло», — кричал капитан.

Спустя полчаса им удалось подойти ближе. Команда уже достаточно устала, но времени было немного. Но удержаться рядом с перевернутым кораблем оказалось задачей не из легких. Подойти вплотную они боялись. Велик был риск того, что волна бросит корабль на плотик и тогда все могли оказаться за бортом с минимальными шансами на спасение.

— Как ты предлагаешь забираться на палубу?

— Надо накинуть швартов на винт, подтянуться, а там смотреть.

— Чего смотреть? Ты на ней не удержишься…

— На втором плотике, перекиньте нам швартов. Механик, прими канат.

— Что ты задумал?

Капитан задумал очень простую вещь. Для начала соединить канатом два плота, чтобы в случае необходимости можно было подтянуть один к другому. Потом он хотел забросить второй швартов на винт. Тем самым оба плота были бы связаны с кораблем.

Но что после этого? Забираться на палубу, покрытую водорослями, действительно не было никакого смысла. Да и не было у них ничего, чтобы помогло пробить отверстие и выпустить воздух. Капитан надеялся на то, что правильная идея придет к нему в последний момент. Тем более что времени на всю операцию оставалась часа два, не больше. Дальше должен был подойти спасатель. А они, наверняка начнут работы по спасению корабля…

Сцепка была устроена. Плоты подтянулись друг другу. «Вытравливай швартов, давай к борту», — приказал капитан механику…

Очередная волна подняла корабль. Корма возвысилась над волной и обрушилась на ближайший плотик. Боцман, сидевший во втором плоте, успел крикнуть: «Человек за бортом! Руби швартов!» Кто-то принялся искать фонарь, а кто-то нож. Один из членов команды вроде увидел спасательный жилет и прыгнул за борт.

В этот момент, под очередным ударом волны корабль разломился пополам и быстро пошел ко дну. Плотик резко рвануло вперед и вниз. Швартов так и не успели перерубить. Еще пара мгновений и все оказалось кончено.

Спасатель прибыл на точку на полчаса раньше, чем планировал. Два часа назад они потеряли сигнал от аварийного маяка. Спасатель шел на последние зафиксированные координаты.

Было понятно, что придя на точку, они скорей всего никого не найдут. Последние полчаса штурман, оценивая координаты перемещения маяка, прокладывал курс для первичного поиска. Освещая море прожекторами, спасатель следовал этому курсу пытаясь обнаружить хоть что-то.

На втором часу пути сигнальщик обнаружил мазутное пятно. Чуть позже на борт подняли два трупа.

Позже, когда шторм успокоился, район обследовала авиация, но больше так ничего и не нашли.

Спустя три месяца, специальная комиссия, приняла решение не проводить поисковые работы, связанные с обнаружением и подъемом затонувшего корабля: глубины в том месте доходили до полутора километров.

Историю быстро забыли. Тем более, что не один судовладелец так и не заявил о пропаже корабля.

Кнопочки, кнопочки, кнопочки… Интересно, с помощью какой выходить в эфир? И что говорят в таких случаях? Что он вообще должен сказать, на каком языке?

Времени соображать нет совсем. Может именно в это время самолет проходит аэропорт. Надо соображать. Это не должно быть сложно. Тут вообще все очень просто. Все рассчитано на то, что бы все действия были простыми. Может эта, большая?

— Мэйдэй, мэйдэй! Тауэр, мэйдэй!

В ответ только шипение.

— Мэйдэй, мэйдэй! Тауэр, мэйдэй!

— Ху а ю?

— Ай эм Кинг Аэр. Май сквок вайв, вайв, вайв, вайв. Плиз, лендинг.

— Кинг Аэр, аэрпорт ис клоузет.

— Вашу мать! Тауэр.

— Кинг Аэр. Ай до нот адестент ю. Плиз, репид

Шторм. Часть XIV

— Всем надеть спасательные жилеты. Плотики за борт. Радисту передать SOS.

— Ты с ума сошел? Какой SOS? Ты забыл, что в трюме?

— В трюме полно воды. Минут через 10 эта посудина пойдет ко дну, и мы вместе с ней. Все лишние за борт, в плотики.

Перебраться в бушующем море с корабля на плотик — задача не самая легкая. Кто-то пытался спуститься по швартовому, кто-то в отчаянии просто прыгал за борт в надежде доплыть до ярко-оранжевого плота.

— Командир, SOS принят. К нам придут часа через четыре. С острова вышел спасатель.

— Добро. Уходим.

Они сошли с корабля последними, перебравшись на плот по канатам. Капитан отдал команду отойти на безопасное расстояние. Команда дружно взялась за весла, но скорее волны, чем их усилия, относили их в сторону.

Темный корабль, лишенный управления, разворачивало поперек волны. Он то поднимался вверх, то пропадал где-то внизу и лишь верхушка надстройки виднелась над волнами. В время одного такого подъема, команда заметила, что судно сильно накренилось на правый борт. В следующий раз они уже увидели его кверху килем.

Когда корабль повернуло поперек волны, он начал крениться на подветренный правый борт: забортная вода в трюме способствовала смещению центровки. В итоге, все это привело в тому, что судно просто перевернулось. Так как не все отсеки, да и сам злосчастный трюм, еще были заполнены водой, то образовалась воздушная подушка, благодаря которой корабль не пошел ко дну.

О сигнале SOS капитану рейда доложили сразу. Тот не мешкая отдал приказ о выходе спасателя. Не смотря на то, что место, откуда был передан сигнал, находилось не так уж и далеко, в такую погоду спасатель мог идти туда часа три.

Любой моряк понимал, что продержаться на спасательном плотике в такой шторм три часа задаче не сказать, чтобы нереальная, но в тоже время не самая простая. Спасателям было известно немногое: координаты бедствия, экипаж 10 человек, из-за усилившейся течи неизвестный корабль (радист не успел сообщить тип судна) идет ко дну, экипаж покинул корабль.

Пока еще никто не думал о том, придется ли им вести борьбу за живучесть или просто нужно будет поднять экипаж из воды. Не поступила информация о работе аварийных маяков на плотах. Был просто подан сигнал SOS и известны координаты бедствия. Уже там, на месте, они поймут что к чему. Это просто такая работа.

Вода застилала стекло. Судя по всему за бортом шел не слабый дождик. Они подлетали к острову. По крайней мере внизу, чуть впереди, появились световые пятна. Очень расплывчатые, но это было несколько лучше, чем он ожидал. Понять, где тут аэропорт было, естественно, невозможно. Он еще уменьшил режим двигателей и выпустил закрылки. Самолет ответил заметным торможением. С перепугу он резко дал РУДы от себя, но практически сразу вернул все обратно.

Чувствовался ветер, но трясти перестало. Был просто сильный стабильный ветер без заметных порывов.

— Интересно, куда включается эта штука?

— Ты про что?

— Про гарнитуру. Посмотри разъем со своей стороны. У тебя должен быть.

— Ты что, не знаешь?

— Конечно, не знаю. Я вообще тут первый раз и до сегодняшнего дня этот самолет не видел.

— Ага, ври дальше. Ты же говорил, что летал.

— Угу, летал.

И уже про себя добавил: «Пассажиром».

Что-то похожее на разъем гарнитуры нашлось. Он посмотрел на то место, которое показывала ему помощница, зеркально отобразил на свою половину самолета и нашел там такой же.

Отлично, малая часть проблемы решена. Осталось включить рацию, настроить частоту, найти кнопку выхода в эфир и начать говорить. Только и всего. Допустим, радиостанция включается так: он нажал кнопку и еще один, до этого темный прибор засветился приятным оранжевым светом. Вот рукоятка настройки частоты. Вот кнопка переключения на резервную. Но на какую, чёрт возьми, частоту тут выходить? И ведь должна же быть какая-то простая аварийная частота. Вроде 112 и что-то там еще. А может нет.

— Ты не посмотришь, нет ли тут карты или схемы посадки?

— А это что еще такое.

— Такой бело-голубой листок с черными полосками, буковками и циферками.

— Нет, такого точно нет.

Ну и ладно, будем просто перебирать частотный диапазон. Хотя... Оперативная память мозга выдала 121,5

Шторм. Часть XIII

Волнение поднялось к пяти баллам. Вода перекатывалась по палубе и начала заливать трюм. Разгрузку пришлось прекратить. Течь в трюме усилилась и даже две помпы не справлялись.

Почти вся команда собралась в рубке.

-- Первым делом всем надеть спасательные жилеты. На палубу не выходить.

-- Что ты задумал?

-- Ничего. Мы идем к острову полным ходом. Но у нас большая течь и мы набираем слишком много забортной воды. Помпы не успевают ее откачивать. Если нам повезет, то мы успеем подойти к берегу. Если нет…

-- Ты хочешь сказать, что мы не взрываем бомбу?

-- Дурья твоя башка, для установки взрывателя нужно разгрузить трюм. Но продолжить разгрузку мы не можем. С открытым трюмом мы пойдем ко дну через полчаса. Ни до бомбы не доберемся, ни сами не спасемся. А так…

-- Что так? Ты понимаешь, что если мы придем в порт, то не сможем с этим грузом встать в док?

-- До порта еще надо дойти. Шансов у нас мало. Короче, всем одеть спасательные жилеты и не высовываться на палубу без надобности. И еще, при такой волне мы не сможем спустить шлюпку на воду и тем более в нее перебраться. Если что, нам придется уходить на плотиках.

Тем временем на связь вышел трюмный вахтенный: «Нас заливает. У меня ощущение, что с такими темпами нам осталось минут 20».

-- Экипажу, готовится покинуть корабль. Упакуйте в пакеты документы и деньги. А я пойду, посмотрю, что в трюме.

Самолет швыряло, как щепку в бушующем море. Видимости не было: вокруг было темное, облачное, бушующее небо. Ветер был встречный, поэтому летели они не очень быстро. Конечно, был вариант подняться выше, где может быть спокойней, но насколько выше? Высота фронта легко могла доходить до 10 километров, а это явно больше, чем может осилить этот самолетик. Да и остаток топлива не позволил бы сделать такой эксперимент.

Кроме того, они уже подлетали к острову и пора бы выходить искать полосу и выходить на связь с диспетчером. Значит надо вниз, искать огни полосы. Но насколько вниз? Какой тут рельеф? Есть ли горы, высокие здания? Пора выходить на связь с диспетчером, но как? Вопросов намного больше, чем ответов на них. А времени на поиск ответов почти не осталось.

Он потянулся к тумблерам, включил ходовые и посадочные огни. В лицо сразу ударил яркий свет: мощные фары отражались в облаках.

— Какая у нас сейчас высота?

— 3500

— Снижаемся до 2000. Ты не видела тут гарнитуру?

— А это что?

— Ну… наушники с микрофоном. Они должны быть, посмотри вокруг.

Он набрал 2000 на панели автопилота. Не забыть бы, что это футы, а не метры. Самолет пошел вниз, скорость стала нарастать. Пришлось немного прибрать режим. Вспомнив остатки знаний, он решил, что скорость захода на посадку должна быть около 80 узлов. Может, конечно меньше, а может и нет. Интересно, а на какой скорости нужно выпускать закрылки и на сколько? Шасси в самом конце, наверное. А вот закрылки… Это же не сразу на 45. Или тут не 45.

В его мозгу тихо нарастала паника. Ситуация медленно и верно выходила из под контроля. Совета спросить не у кого, да и второй попытки не будет. Надо собраться с мыслями, определить порядок действий и уже что-то делать, но это, как раз, самое сложное.

А сейчас цена любой ошибки одна — падение и смерть. Стоило ради этого взлетать, уходить от ракеты? Он должен его посадить, пусть это будет не красиво, с козлом, с перелетом, хоть на середине полосы, но он должен его посадить. Надо собраться.

— Вот! Я нашла!

— Умничка! Вот это — ответчик. Поставь на нем четыре пятерки. На удачу.

— Разве мы кого-то ждем на посадку?

— Нет.

— А что это за отметка?

— Вот черт. Идет низко, поперек схемы. Не знаю.

— Попробуй с ним связаться. У тебя есть флайт-планы на ночь?

— Есть, но это неподписанный борт.

— Может залетный турист?

— С соседнего острова должен был прибыть один, я его знаю, но он не докладывал о вылете…

— Догадываюсь, о ком ты говоришь. Разгильдяй тот еще. Пускай летит обратно, а при случае я его выдеру… Запомни, посадки ему не давать.

"...на небе все разговоры только о море..."

Только что выключили свет. Я сижу и смотрю на безбрежное пространство, занятое облаками. Это странное ощущение, когда ты болтаешься в воздухе, смотришь вниз и совсем не понимаешь что там. Облака? Ну, в этот раз, наверное, да. Просто они подсвечиваются снизу светом городов и дорог. Получается довольно забавно: большое темное пространство, подсвеченное снизу. Сразу понятно, где есть подобие жизни, а где нет.

Облака… Что скрывают они под собой? Этого не узнать, пока ты не окажешься под ними. «…на небе все разговоры только о море…» Какое оно, море? Ты стоишь на берегу и видишь картинку. Ты видишь свою картинку и не факт, что человек, стоящий рядом с тобой видит то же море.

Устал?

Включил ноут, налил кофе... Ща напишу что-то умное... Но не будет этого.

Во-первых, чтоб написать умное, нужно быть умным.

Во-вторых, нужно, чтоб это было нужно не только автору...

Для чего народ ведет блоги? Это жажда выплеснуть талант писательства или желание быть причастным к тому, что происходит вокруг? Для меня это загадка. Кстати, я и сам не знаю, зачем веду этот блог. Считайте это графоманским порывом.

Да. Надо же про картинку сказать...

Большинство людей в блогах пишет банальные вещи. Ну так повелось.

Неделю назад я сошел с борта самолета и долго смотрел на солнце. Все пытался понять: встает или садится. На часах было около полудня.

Через час оказалось, что оно все же садилось...

К чему это я? Да, к банальностям. Типа стрнана большая, красивая, интересная. И стоит иногда нос высовывать за привычный ареал обитания.

Знаю, что чушь написал. Устал, навреное. Извините.

Шторм. Часть XII

Ветер усилился неожиданно. Первый порыв поднял облако пыли и бумажные обрывки. Он прокатился по острову, хлопая раскрытыми окнами, разбивая стекла, срывая неубранные пляжные зонтики. В бухте он погнал прочь плохо привязанную шлюпку. Но ветер стих так же быстро и неожиданно, как и поднялся. Первый порыв не напугал никого. Отдыхающие и местные жители восприняли ветер как мелкое досадное неудобство. Милый природный аттракцион.

Но это было лишь предупреждение. Вслед за нем пришел циклон. С неба полились потоки воды. А ураган начал сгибать и ломать пальмы. Одновременно с этим на берег стали падать огромные волны, которые прокатывались далеко по пляжу, доставая почти до проходящей в 300 метрах от береговой линии, автомобильной дороги.

Относительный покой был только в бухте, прикрытой волноломами, возвышающимися над водой, примерно на пять метров. Бывало, что в сильные шторма, волны перекатывались через них, но сейчас огромные массы воды еще не набрали нужной мощи. Волны бились о бетонные стены, поднимая в небо огромную, фантастическую белую стену брызг, которая с невероятным шумом падала вниз.

Все дороги превратились в бурлящие водные потоки. В низинах стали скапливаться озера: дренажная система, забивалась мусором, поднятым первым порывом ветра, обломками деревьев и прочей непонятной ерундой.

В дальнем районе острова, с яркой вспышкой и снопом искр, взорвался трансформатор, которые в обилии были развешаны на столбах. Загоревшийся было в нескольких окнах, свет, сразу погас.

Несмотря на глубокую ночь, шлепая босыми ногами по разлившимся лужам, по улице бежало несколько парочек, которые, видимо, проводили романтическое свидание на пляже, или еще чего.

Но в целом, накатившая стихия не вызвала особой паники или явгых признаков беспокойства. Большинство островитян спали. Те же, кто был разбужен шумом дождя или завыванием ветра, постояли у окна, покачав головой, и отправились обратно в свои постели.

Между тем, ветер крепчал, а дождь, казалось, усиливался.

В аэропорту закончили почти все приготовления. Не успели развести всех пассажиров по отелям, но это мелочи. Другое дело, что на дальней стоянке забыли убрать трап. Он упал, задев крыло рядом стоящего самолета. Каким-то чудом, результатом этого падения была только разбитая лампа крыльевого огня и все.

Капитан быстро спустился в трюм. Было видно, что вода прибывала, но пока не так быстро, чтобы бить тревогу. Отдав распоряжения о подключении второй помпы, он приказал срочно сбрасывать рыбу за борт.

Вернувшись в рубку он вызвал радиста: «Свяжись с берегом. Запроси добро на вход в бухту». В это время порыв ветра накренил корабль. «Только этого не хватало», -- подумал капитан. Было видно, как циклон стремительно приближается. А значит, перед кораблем вставали не самые радужные перспективы: либо полным ходом идти к бухте (а по штормовому морю это прямой риск увеличить темпы разрушения корпуса), либо ложиться в дрейф и надеяться на то, что волны потрепят их не так сильно. В любом случае, если придется покидать судно, шансы на спасение у них не очень большие. Спустить шлюпку или сбросить спасательный плотик и перебраться в него – большая сложность.

Из двух зол капитан решил выбрать меньшее. Передвинув машинный телеграф на полный ход он взял курс на остров. При этом он хотел уйти как можно дальше от банки, у которой они стояли все это время. На мелких глубинах волнение больше и если придется лечь в дрейф, это лучше делать имея под килем достаточный запас.

Практически вся команда судна была занята разгрузкой. Дело было даже не в том, что они хотели добраться до бомбы. Вода прибывала и нужно было уменьшить осадку корабля. Иначе они просто рисковали перебрать допустимый тоннаж.

Самолет начало кидать сильнее. В какой-то момент ему казалось, что он просто повисал на ремнях. Но пока все было в пределах нормы, за исключением того, что сильно падала путевая скорость. Он понимал, что самым лучшим сейчас было бы подняться как можно выше. Но как высоко мог лететь этот самолет? У него герметичная кабина? Вроде нет, а может да? Логичным вариантом было бы изменение курса, но куда лететь? У него не было карты. Он не знал где и что есть в округе.

И все больше он начинал бояться предстоящей посадки. Сделать это в идеальных условиях может и можно, но как сажать самолет при такой погоде? Можно быть уверенным, что по всем законам подлости дующий ветер будет боковиком. А наверняка у этой машинки не самый лучший минимум по боковому ветру. Да и как его ровнять при посадке?

Пока в его голове блуждали мрачные мысли, начинающая пилотесса с интересом изучала приборы. Она внимательно изучала приборы, а потом начала задавать вопросы о назначении каждого из них. Благо индикаторов было не много и он теоретически знал их назначение, то его ответы могли вселить уверенность в том, что все в порядке и ситуация под контролем.

«А это что такое?», -- опять спросила она. «Это индикатор топлива», -- машинально ответил он и похолодел: указатель остатка керосина практически приблизился к «красной зоне» аварийного навигационного запаса.

Шторм. Часть XI

-- Девчонки, смотрите по сторонам. Ищите остров. Понимаю, что темно, но там должны бить огни. Просто ищите светлое пятно внизу.

-- Не видно пока. А может он за нами?

-- Может. Сейчас посмотрим.

Он поменял на 266. Самолет начал разворот.

-- Смотрите!

Он нашел остров сам. Случайно. Впереди было совершенно темное небо. И в этой темноте, внизу он заметил огни. По крайней мере ему так показалось. Но присмотревшись, он понял, что прав. Это остров.

Поменяв курс на 210 он немного успокоился. Минут через 20 они будут над островом. Но это только начало. Дальше будет веселей.

Нужно будет как-то связаться с диспетчером. Запросить разрешение на посадку. Найти полосу и, самое главное, посадить самолет. Причем выходить на связь с диспетчером надо именно над островом, не раньше. Потому как непонятно, что будут делать те, от кого они бежали.

Но так затягивать момент выхода на связь тоже опасно. Он не знает схемы на посадку и схемы выхода. А значит есть возможность столкновения с другим самолетом. Тем более, что видимость впереди вроде не очень хорошая. Ну да ладно. Их должен отследить диспетчер и предупредить другие борты. Их должны развести, а том посмотрим.

-- Нам нужно срочно идти в бухту. Скоро будет шторм. Шторм будет сильный. В море оставаться опасно, а с нашей течью – тем более.

-- А если рыбу сейчас за борт и ставить взрыватель?

-- Пока будем разгружать – нас накроет. А потом мы уже не дойдем на шлюпке к берегу. Это без вариантов.

-- Но это значит, что весь план ни к черту.

-- Можно пойти к острову сейчас. Я запрошу у капитана рейда разрешение укрыться от шторма. Он даст. Без вопросов. Пока идем – выгружаем рыбу. Ставим взрыватель. Но есть одна проблема.

-- Какая?

-- Будет много лишних вопросов, если во время шторма команда сойдет на берег. Это вызовет подозрение. Я думаю, что их агенты пасут сейчас все суда в порту.

-- Ты хочешь сказать, что мы смертники?

Капитан не успел ответить на этот вопрос. В рубку влетел вахтенный из трюма.

-- Течь усилилась. Вода прибывает сильней. Помпа может не справиться.

-- Все свободные в трюм. Этого еще не хватало. Притащите дополнительную помпу.

-- Так что мы делаем?

-- Спасаем корабль. Если этого не сделать, то все планы никому не нужны.

-- А почему впереди небо такое темное, а вокруг нас – нет?

-- Потому, что там тучи и скорей всего идет дождь.

Это начинало волновать его. Он был абсолютно не готов к посадке в плохую погоду. А если еще будет боковой ветер? Выводить на посадочный курс автопилотом? А так можно?

Все эти мысли заставили его еще раз подумать о предстоящем действе. Самое лучшее, сначала сделать пробный заход. Понять как самолет ведет себя на малых скоростях, что можно сделать, как он реагирует на штурвал и прочее.

Да, во время взлета он разобрался в некоторых вещах. Но то взлет. На посадке все сложнее. Скорости меньше. И любая ошибка может привести к ее потере, а тут финал однозначный.

Самолет начало потряхивать. Судя по всему они входили в зону циклона. Он посмотрел на приборы. Курс в норме, высота в норме. Автопилот справлялся со своими обязанностями. Немного упала путевая скорость, но приборная была в норме. Пока все в порядке.

Он еще раз осмотрел все приборы. Все было в пределах нормы. Пора бы уже начинать подготовку.

Тряхнуло сильнее. Потом еще. Самолет начало трясти постоянно и подбрасывать вверх-вниз. Но автопилот справлялся. На всякий случай, он чуть добавил режим двигателям.

-- Девчонки, надеюсь все пристегнуты?

-- Что-то случилось?

-- Нет. Просто идет циклон. И нас будет трясти. Да и вообще, перед посадкой положено пристегиваться. Кстати, откройте военную тайну, кто знает английский?

В ответ никто не признался. Это был момент, о котором он не подумал. Ему же предстоит общение с диспетчером, а как это делать теперь?

Шторм. Часть X

Он не понял как, но до него дошло, что пронесло. Теперь настало время для решения следующих задач. Вести самолет на руках, конечно, возможно, но не сейчас и не в первый раз.

-- Видишь этот регулятор? Выстави на нем 3000. Нужно покрутить эту ручку.

-- А что это?

-- Это автопилот. Ты сейчас выставишь высоту, а потом в соседнем курс.

-- Какой?

Он посмотрел на компас.

-- Где большой остров?

-- Не знаю. Наверное, вон там.

-- Уверена? Точно там?

-- Нет. Мне так кажется.

-- Ладно, поставь 176. Потом разберемся.

Когда нужные цифры были выставлены, он нажал три кнопки и включил автопилот. Самолет начал плавный разворот и набор высоты. Теперь можно было оставить штурвал в покое и сосредоточиться только на поддержании скорости.

Они улетели на двухдвигательном Bell King Air. Это единственное, что он мог понять. Ни рекомендованной крейсерской скорости, ни допустимой вертикальной скорости, он не знал. Еще его беспокоило то, что непонятно было на какой скорости заходить на посадку. Но он надеялся узнать это позже.

-- Ну, что. Закрываем аэропорт по метео. Синоптики говорят, что погоды не будет как минимум до полудня. Поэтому, обновить информацию по ATIC, дежурная смена свободна. На вышке остается диспетчер.

-- Вылетов тоже не будет?

-- По расписанию они через час. Не успеют. Пускай все дают задержку рейсов. Да, и прежде чем все разойдутся, пусть техники проверят крепеж малой техники.

-- Да, представляю, какой бардак будет в терминале.

В аэропорту началась суета. Техники чехлили двигатели самолетов, закрепляли небольшие аппараты, угоняли в укрытие трапы. В это время в терминале, представители авиакомпаний решали вопросы с гостиницами и питанием пассажиров.

Времени было не так много. Свободных мест в отелях еще меньше. А еще нужно было организовать транспорт…

При этом все понимали, что завтра, когда все уляжется, проблем будет еще больше: прилетят задержанные рейсы, рейсы по расписанию. А потом еще всех надо выпустить обратно.

-- Через полчаса будем у острова. Еще минут сорок уйдет на то, чтобы выбросить рыбу и установить взрыватель.

-- Так не пойдет. Надо начать очищать трюм сейчас.

-- Нельзя. Военные рядом. Много сброшенной рыбы может их привлечь. Это след. Надо отойти подальше, а там разберемся.

-- Логично. Снимаемся и уходим.

Почти сразу запустили машину, выбрали якорь и взяли курс в сторону острова. Капитан хотел дать полный ход, но его сильно смущала течь в трюме. Видимо где-то расходилась обшивка, и был риск, что с возрастанием нагрузок на корпус, течь может усилиться, а может и еще чего хуже.

В трюм был специально отправлен вахтенный матрос, который должен был следить за постоянной работой помпы, откачивающей забортную воду, а также смотреть за тем, чтобы вода не прибывала быстрее, чем обычно.

Средним ходом корабль шел к намеченной точке. На лаге была несколько меньшая скорость, чем рассчитывал капитан. Идти большим темпом ему мешала усиливающаяся волна.

-- Капитан, ветер встречный, крепчает.

-- Похоже на то.

-- Как бы не было шторма.

-- Подержи-ка штурвал. Пойду, посмотрю, что к чему.

Он вышел из рубки и посмотрел на горизонт. Чем дольше он смотрел, тем более хмурым становилось его лицо. Постояв так еще минуты две, он вернулся обратно.

-- Собери всех. Нужно решать что делать.

-- Что-то случилось?

-- Да. Нам надо менять план. И как можно скорее. Идет сильный шторм.

-- Соберемся в кают-компании?

-- Зови всех в рубку. Вахтенного в трюме не трожь. Он там нужнее.

Непогода

Еще час они будут сидеть в Архангельске, а я буду тут. Конечно, я не один. Тут еще десятка три бедолаг с моего рейса, а еще десятка два человек, которые не могут улететь по соседним деревням. Я так понял, что они тут уже дня три-четыре. Сидят и ждут, когда им дадут самолет или вертолет. По их разговорам понятно, что сидеть им еще дня два. Они сочиняют заявление. Бумага уже вся исписана мелким почерком. В ней много зачеркнутых фраз. И может, это не последний вариант.


Непогода, что поделаешь. На улице повалила мелкая крупчатка, мокрая и противная. Что это значит? Да только то, что самолет может не вылететь в 13.00 из Архангельска и сидеть тут еще долго.

Интересно, на кой черт он вылетал из Москвы, если понятно было, что тут без вариантов? Или были шансы?

Назвать местный аэропорт маленьким -- погрешить против истины. Он очень маленький. И очень неудобный.

Здание, больше похожее на жилой дом в целых три этажа. Внизу холл, два ряда кресел и кассы. Выше кафе (оно же служебная столовая) зал ожидания, человек на 70, и опять кассы с камерой хранения, почему-то объединённой с комнатой матери и ребенка. Зачем в этом аэропорту четыре кассы? Это по числу рейсов?

Уже темнеет. Да, в это время тут рано темнеет. Где то к часу дня землю накроет ночь.

***

Автобус №4 «Морпорт—Аэропорт». Какой смысл в этом чуде, если одинаково не работает ни один, ни другой? Люди переписали заявление. А может просто его текст списали пассажиры другого местного рейса. Прочел внизу замечательное объявление: «В период осенней распутицы вводятся дополнительные рейсы по следующим направлениям... Рейсы выполняются при загрузке не менее 75%».

Нашел еще две авиакассы. Наверное, это самый выгодный бизнес тут.

***

Местный народ очень суровый. Он совсем не понимает шуток. Никто. Ни официантка в ресторане, ни женщина в справочной аэропорта. Они ко всему подходят предельно серьезно. Приходиться думать как построить фразу так, чтобы тебя поняли правильно.

Утром я попрощался с коллегами из Microsoft. Они должны лететь в Питер вечером. Видимо зря. Я так понимаю, что мы еще встретимся сегодня.

***

Снег усилился. Стал таким мокрым и противным. Однако объявили регистрацию. Наверное, через час-полтора есть вариант улететь. Правда, как я понимаю, самолет еще не прилетел. Но раз проходит регистрация, то прилетит. Точно.

А пока остается только сидеть и ждать. Ну и ладно.

В этот раз, судя по всему, самолет будет полным. Народу много.

***

Снег и самолеты... Авиация, говорят, становится всепогодной. Врут, конечно. Не может такого быть. Вот и сегодня пришлось ждать из-за снега. Мне то хорошо. Я прилечу и через 25 минут буду дома. А кто-то летит дальше. Они сейчас решают проблемы с изменением дальнейших вылетов. У многих нарушились планы, сорвались поездки. Бывает, что делать.

Птица

Валерий Лерковский пообещал, что через несколько минут мы начнем руление и взлетим через 15 минут. Ему, наверное, виднее. Он тут главный.


Сегодня мало народу. И в аэропорту, и в самолете. В первом терминале постоянно звучат объявления о переводе рейсов в терминал D. Может поэтому тут так мало людей. Хватит одного Ту154 чтобы увезти их всех.

Запустили двигатели. Рядом с левой турбиной, а у Боинга они низко висят, ходит голубь. Птица, птица. Уходи. Отпусти меня отсюда. Нет. Не слышит. Сейчас мы начнем руление, он испугается и по своей птичьей привычке взлетит. И самолет его поймает. Уходи, птица. Сам жив останешься и другим мешать не будешь.

Голубь деловито ходит по кругу. Выискивает в снегу какие-то крошки. Недалеко стоит техник. Он все знает и понимает. Поэтому не гонит птицу, а просто наблюдает за ней.

Уходи, птица. Мне надо улететь сегодня. Просто надо. Поверь. Нет, не слышит. Ходит, клюет.

Обороты растут. Самолет сдвигается с места. Птица готовится к взлету. Мы готовимся к взлету. Для птицы сейчас неправильный взлет стоит жизни...

Гондола двигателя скрывает голубя из виду. Спустя мгновение он вылетает из под крыла и лениво летит к соседнему самолету. Ты отпустил. Спасибо тебе.

Голубь облетает стоящий рядом Аэробус Аэрофлота. Тот, который носит гордое имя Казимира Малевича. Его готовят к приему пассажиров. Птица садится сначала на крыло, потом на верхнюю часть фюзеляжа. Походив там, она перемещается на верхнюю площадку трапа. Еще несколько секунд и голубь скрывается внутри самолета.

А может это не птица? Может это ангел, провожающий людей и самолеты. Он шастает тут. Проверяет все ли в порядке. Нет ли проблем. Готовый в последний момент ценой своей жизни оставить самолет на земле.

А может это тот, кто хотел проводить меня в этот полет, напомнить о себе. Но не хотел делать это явно.

Голубь и самолет. Они делят одно небо. То, в котором мы гости, а они живут.

***

"Архангельские авиалинии" -- "Аэрофлот-Норд" -- "Норд Аэро". В прошлом году, после катастрофы в Перми "мама" отказалась от своей "дочки". От южной, кстати, тоже. И если ростовчан переименовали по полной, позорно закрасив краской прежнее название на бортах самолетов и намалевав новое, то Нордов еще зовут по старому.

На встречу пролетел самолет. Поздно заметил, иначе бы сфотографировал. Могу ошибаться, но вроде это был 737 Боинг Уральцев. Норд тоже сейчас в основном использует Боинги. Некоторая часть из них досталась ему от Аэрофлота. Некоторые брали позднее. Понятно, что это машинки не первой свежести, но вполне приличные на вид.

Мы летим высоко над облаками. Над бескрайней белой поляной. Представьте это: слои облаков накладываются друг на друга, образуя горы. А еще найдите трек Everloving от Moby, чтобы дополнить картину.

Фотография, к сожалению, не получилась. Наружное стекло покрылось инеем еще при взлете и глупая камера упорно выбирает именно его в качестве объекта для фокусировки.

По полной программе

Сегодня Президент моей страны, видимо с праведным гневом, высказал возмущение халатностью хозяев пермского ночного клуба "Хромая лошадь" и потребовал наказать виновных "по полной программе".

Я думаю, что нация прониклась его словами и ждет крови. Она ждет как вздернут виновных, которые ответят за все. Этих мерзких и тупых владельцев и менеджеров клуба. Да, конечно, они должны ответить по полной программе. В этом нет сомнения. Но у меня вопрос: как ответят те, кто принимал и допускал этот клуб к эксплуатации, пожарные инспекторы, которые выносили предписания, но не закрыли заведение. Глава местной администрации, который должен контролировать работу подчиненных служб?

Ведь не будет этого. Тогда о каком наказании по полной программе может идти речь? Помните пожар во Владике, когда люди прыгали с шестого этажа? Кто ответил по полной программе?

Более года назад упал самолет. Официально виноват экипаж. Он уже ответил по полной программе. Но никто не ответил из тех, кто выпускал их в рейс. Кто разрешил неопытным людям, не понимающим индикации, везти пассажиров.

По полной программе у нас всегда отвечают стрелочники. Система остается незыблемой.

Мимо смерти

Смерть стоит того, чтобы жить.

А любовь стоит того, чтобы ждать.

Виктор Цой

Смерть ходит рядом. Тихонько дышит в спину, заглядывает в глаза и идет дальше по своим делам. Она просто ходит рядом.

Вроде спокойно живем. Вроде мирно. Вроде не с кем не воюем, но постоянно стреляем. Каждый день. То террористы, то грузины. То еще где. Вроде далеко, а вроде рядом.

Культ позитива

Не обратили внимание, что сейчас активно насаждается культ позитива? Точнее, правильней сказать «пазитифф».

Позитивный человек светел и радостен, с ним приятно общаться. У него все хорошо, его карма растет и светится. Он распространяет «лучи счастья» и успеха. За ним будущее. О как.

Мы играем в игру «пазитифф». С утра до вечера. На работе, в Интернета, а некоторые еще и дома или с друзьями. «Пазитифф» прочно вошел в нашу жизнь. Если кто смотрит КВН, то знает, что кроме ипотеки, там любимые шутки про готов и эмо. А как иначе, они не позитивные.

Бензин дорожает – это не главное. Есть «пазитифф» от спортивных побед. Машина сломалась? Фигня. Кредит в банке и новая тачка. «Пазитифф».

Куль позитива везде. От новостей по ящику до молодежных радиостанций, которые даже в дни национального траура умудряются распространять «лучи счастья».

«Пессимист – это хорошо информированный оптимист». Слышали, наверное, такую фразу. А была еще одна, более старая: «Улыбайся, шеф любит идиотов».

Как-то на одном тренинге, наш коуч (бредовое словечко), часа два нам рассказывал, как важно для поддержания корпоративного духа быть «пазитиффным». Я туп. Я так и не понял этого. Потому как мне казалось, что если в компании есть проблемы, то их надо решать, а не радостно «пазитиффить».

Тут меня давеча упрекнули: «А что ты в пятницу не позитивен?» А что указ какой вышел на эту тему? Ребяты… Мы страусы, чтобы голову в песок прятать? Посмотрите, что происходит последнее время.

Большинство, к сожалению, избегает сложных тем. Там нет «пазитиффа», а может просто сказать нечего. Не знаю.

Шторм. Часть IX

Табло светилось кучей непонятных лампочек. Сигнал критических режимов срабатывал постоянно. Он знал, что резко дергать штурвал нельзя, но как написано в учебнике «плавно, но энергично», не получалось.

Он знал, что это за вспышка. И понимал, что для них нет никаких шансов. Ракета наверняка зацепила цель и скинуть ее с хвоста может и можно… Но только он совсем не знал как. Понятно одно: горизонтальный полет бесполезен, набор тоже. Остается маневрирование, хотя пользы нет. Финал понятен.

Кидая самолет вверх-вниз можно было попробовать спровоцировать столкновение ракеты с землей или с деревом, но для этого неплохо было бы понимать траекторию ее полета. А как ее поймешь. Тут и в сторону то посмотреть некогда, за приборами толком не усмотришь, а тут еще и земля близко. Некогда по сторонам смотреть.

Бывалый летчик лишь ухмыльнется: «Человек, не сидевший за штурвалом, взлетел и пытается уйти от ракеты. Так не бывает». Конечно. Он прав. Так не бывает. Но когда единственным шансом на спасение остается только этот, неужели никто бы им не воспользовался? А там… Там уж как судьба предначертана.

Судьба предначертала им убраться с острова. В тот момент, когда ракета должна была поразить самолет, он начал обходить гору. Ракета пошла не перерез и врезалась в большой валун. Раздался взрыв. Валун задержал поражающие элементы и самолет благополучно ушел.

— Командир, посмотрите!

Вахтенный озабоченно стоял у радара и смотрел засветки.

— Идет большой циклон. Метеоролог говорит, что порывы ветра могут доходит до 40 м/с. Прогноза по волне пока нет. Но мы точно не сможем принять десант утром.

— Объявить тревогу по кораблю. Поднять свободных от вахты. Все лишнее с палубы убрать. Снаряжение закрепить. Предупредите десантников.

Почти сразу же раздался свист боцманской дудки. По трансляции раздавались команды. Сотни ног застучали по палубе и трапам. Натренированные матросы, способные делать свою работу в темноте, в воде, в любом состоянии, быстро делали необходимую работу.

Через 15 минут корабль был готов к удару стихии. Топот смолк. Свободные от вахты разошлись по кубрикам и каютам, досыпать положенное время.

— Через сколько нас накроет?

— Минут через 30

— Поднять якорь, развернуться по ветру

— Как думаешь, что это?

— Дай посмотреть… а знаешь… я не думал, что они атакуют остров так. Похоже убивают всех.

— Надо связаться с нашими. Радист! Канал с базой!

— База молчит!

— Пойдемте в рубку, поговорим.

Средних размеров рыбацкое судно уже недели две болталось милях в десяти от острова. Вечерами оно подходило ближе, но под утро всегда уходило. Раз в два дня, к рыбакам подходили два катера с провизией и питьевой водой. Капитан о чем-то беседовал с пришедшими, катера разгружались и уходили.

Конечно, это был немного странный способ пополнения запасов: гораздо проще было бы раз в неделю заходить в порт и загружаться по полной, но капитан решил так. По только ему ведомой причине он не подходил к берегу ближе, чем на три мили.

На самом деле, эту причину знали все члены экипажа на судне. Она лежала в трюме, накрытая брезентом. Но брезент никто не видел. Потому как его покрывала рыба.

Да, команда исправно вела рыбий промысел, раз в два дня отгружая улов на берег. Местные торговцы первое время гадали, почему такое судно дает столь маленький улов, но в итоге все списали на неопытность капитана. Но капитан справно знал свое дело. Он точно знал, где встать, чтобы поймать столько рыбы, сколько ему было нужно.

Бывший китобой не когда не знал бед в рыбацком промысле. И сейчас его беспокоили только две вещи: течь в трюме и водородная бомба, лежавшая там же.

— Вроде как все понятно: надо взрывать.

— Ты уверен?

— На 100%. Сам же видел, что там творится.

— Ну мы же не смертники. Пойдем к Большому. Поставим таймер и уйдем на шлюпке. Там аэропорт, смоемся к чертовой матери.

— А если нас ищут?

— Про нас никто не знает. А если бы искали, то уже бы нашли. Посмотри, как они там сработали. Они уверены, что это на берегу. Снимаемся с якоря.

Это ноябрь

Ноябрьский дождь вместо снега. Похоже, все идет к тому, что опять на Новый год придется лицезреть зеленую траву под окнами. Уже не радуют ни московские пробки, ни их отсутствие.

Я смотрю за окно и понимаю, что там уже построили декорацию для съемок фильма. Этакой антиутопии о постиндустриальном обществе: свинцовое небо, палки деревьев, грязные машины. Осталось только настроить свет и загримировать актеров и разжечь костры.

Затянувшаяся поздняя осень… Ты стала ужасной. Я хочу снега.

Пара слов про технологии

Возможно мы этого не замечаем, но многое в нашей жизни расписано на строгие процедуры. Все технологично, разбито на отдельные операции и подчинено строгому распорядку. Это настолько вплелось в нашу жизнь, что мы не замечаем, как строго следуем определенным процедурам.

Удивительно, но в этом мире все бывает технологично. Даже в таком бардаке, как Ш1.

Раннее утро. У стоек спецконтроля толпится народ. Каждый спешит, кто куда. Человек 15 стоят в очереди на стриптиз, а на стойке рядом никого нет

— Вы работаете?

-- Да, конечно. У нас только что прошла пересменка. Проходите.

Билет. Паспорт. Обувь. Все стандартно. Все по технологии.

Вот регистрация на рейс. Опять длинный хвост.

— У вас серебрянная карточка? Проходите без очереди…

Как она увидела? Это не важно. Технология соблюдена.

— Вам место у окна или у прохода?

…

— У окна остались только в конце салона. Там болтает в полете. Хотите у прохода в начале?

Посадочный. Приглашение…

Второй этаж.

— Проходите. Располагайтесь…

Апельсиновый сок и кофе. Еще газета. Время идет медленно.

— Сочи. Выход №12. Желаем вам приятного полета.

Новый А-320. Все объявления записаны на магнитофон. Стюардессы, отработанными движениями показывают «молитву» для паксов. Ремни, свет. Ушел трап, пришел тягач

— Говорит командир корабля… А еще по маршруту есть грозовой фронт и мы, вероятно, будем его обходить. Из-за этого наш полет пройдет на 5 мин. дольше. Может немного потрясти, но постараемся, чтобы этого не было.

Это сбой в технологии? Этот живой голос неизвестного человека, произнесенный определенно не магнитофоном.

Непонятно. Но технология берет свое. Руление, четыре звонка. Теперь уже все. Ничего не поменять. Четыре звонка – решение есть и ничего в этом мире не изменит его. Где-то там ревут движки. Их почти не слышно. Есть только четыре звонка.

Технология продолжается. Свет, сок, еда.

— Это опять командир коробля. Мы заняли эшелон 11000 (ничего себе высота для Арбуза — мое), за бортом минус полста шесть градусов Цельсия. В Сочи придем по расписанию. В городе сию 24 градуса.

Мммммммм… Сию… Прощай мир, прощай технологии…

Но они еще берут свое. Заход над морем. Пятый звонок. Молитесь, кто боится. Мы идем вниз и уже ничто не спасет. ВПР пройдена. А впереди горы. Удар по полосе. Реверс. Торможение. Рулежка. Стоянка.

— С вами говорит командир корабля. Наш полет окончен. Спасибо.

Я уходил последним. На площадке у выхода стоял он и вместе с бригадиршей стюардесс прощался с пассажирами. Мне захотелось пожать ему руку. Какие уж тут технологии…

Оставайтесь романтиками

На стоянке стоит небольшой белый самолет. Уже десять минут, в свете фонарика, техник тряпочкой натирает ему фюзеляж. Может он делает что то другое, но мне кажется, что он натирает фюзеляж до блеска. Чтоб самолет оставался ослепительно белым. Зачем? На фоне темного асфальта он и так белый. А в небе его просто никто не разглядит.

Среди моих друзей и знакомых достаточно много людей не летающих постоянно. Ну раз в год, в отпуск -- не в счет. Для кого то этот перелет великий стресс. Для других -- невероятная романтика.

Один мой виртуальный друг (т. е. мы познакомились в Сети и ни разу лично не общались) утверждает, что даже сама дорога в аэропорт уже романтична. Наверное я не романтик. Хотя сегодня специально тормознул на шоссе, чтобы сфоткать это для вас (сразу извиняюсь за качество мобилографии).

Выйти из машины, пройти через аэропорт, сесть в автобус, пересесть в самолет, написать этот текст, выйти из самолета, пройти через аэропорт, сесть в машину, приехать на место, поговорить с людьми, сесть в машину и повторить процедуры. Что тут романтичного?

Наверное так: ехать в аэропорт и смотреть по сторонам на те места, которые скоро будешь наблюдать сверху. Попытаться понять направление ветра и прикинуть каким курсом взлетают. Найти глазами самолет на глиссаде или на взлете, посмотреть за красотой полета. Приехать в аэропорт пораньше и стоя у окна попытаться найти глазами "свой" самолет. Попросить место у окна, чтобы было все видно. И просто наслаждаться полетом, воздушными ямами и плавностью движения тяжелой машины.

А техник, натирающий белый бок самолета, просто понимает, что романтика не может быть грязной.

Я не пилот и часто жалею об этом. Я просто часто летающий пассажир, для которого перелет стал чем то сродни поездке на маршрутке. Обыденность убивает романтику. И дорого мимо красивейших заснеженных деревьев для меня просто очень красивая дорога, а то, что в ее конце здание аэровокзала не меняет мое к ней отношение.

Но мне очень хочется, чтобы люди относились к полету как романтическому приключению, нежили последнему предсмертному испытанию.

Да, ну и про сам полет, раз уж завел такую тему. Ничего не случилось. Все было ровно так, как должно было быть. Да, Бугульминское авиапредприятие (ну зачем так называть авиакомпанию?) не повторяет подвиг своих коллег из Полета, которые в свое время умудрялись на борту Як-40 предлагать горячий кофе. А ведь в этом самолете нет кухни и кипятильников. Ну да не в кофе счастье. Хотя никогда не отказывался от него в полете. Яки уходят из нашего неба. Сороковые, прозванные истребителями керосина, отдают его SAAB и ATR. Жаль, конечно. Но экономика делает свое дело. И как знать: может это мой последний полет на Як-40. Кстати, если вдруг полетите на нем, то постарайтесь войти в салон первыми и сесть впереди по левому борту. Во-первых, там самые лучшие места. А во-вторых, весь полет будете слушать переговоры пилотов с диспетчерами. Да, и еще. На Як-40 не выписывают места в посадочных талонах. Выбирайте правильно.

Кстати, мне понравилось лететь под музыку Moby.

Оставайтесь романтиками.

Москва-Пенза-Москва

Шторм. Часть VIII

-- Скорость 70
-- Понял. Еще немного.
-- 90
-- Отлично
-- 100
-- Пошли!
Он резко потянул штурвал на себя. Взлетали с углом примерно 20
-- Скорость резко падает
-- Не боись. Все в норме
Он отпустил штурвал. Самолет резко кивнул вниз. В какой-то момент он его поймал и стабилизировал набор.
-- Сейчас будем поворачивать к горе. Следи за скоростью и высотомером.
-- Ага. Мы летим!
Он постарался сделать маневр плавным. Чутьем он понимал, что при недостатке скорости легко упасть вниз. И таких примеров авиация знала не мало.
Блин, он забыл убрать шасси. Ну что за детская ошибка! Вот и скорость не растет. А ведь еще надо прибрать взлетный режим…
Он потянулся к рукоятке шасси, но яркая вспышка на земле отвлекла его внимание.
-- Всем держаться. Скорость высоту смотреть. Высота какая?
-- 400
-- Ори когда будет 200
-- Закрылки 5
-- Это как?
-- А, черт
Он бросил самолет вниз и к горе.
-- Врежемся
-- Скорость
-- 210
Он дернул рычаг закрылков вверх.
-- Высота 110
-- Твою мать, прошляпила
Штурвал на себя и предельно близко к горе. Потоки ветра, огибающие вершину, начали трепать самолет, в сторону, опять вниз. Завыла сирена предельных нагрузок.


«Командир, зря ракету пускали. Он сам убьется. Смотри какие выкрутасы устраивает», -- сказал стрелок. Команда с некоторым любопытством наблюдала за дикими маневрами самолета, который буквально балансировал на грани столкновения с землей или горой.
Интерес к наблюдению подогревала траектория ракеты, которая четко ухватила тепло двигателей и теперь стремительно приближалась к самолету.
-- До поражения цели 20 секунд.
-- Черт, он сейчас уйдет за гору и мы ничего не увидим. Хотя, он точно убьется сам
-- До поражения цели 15 секунд.
Группа замолчала, в ожидании развязки.
-- До поражения цели 10 секунд, девять, восемь, семь... пять…
Заложив большой крен самолет начал скрываться за горой и опять пошел вниз
-- …четыре, три, две…
Грохот взрыва прокатился с горы по долине. Вспышка была не такая яркая, как ожидалось, но все же.
-- Как думаешь: сам или ракета?
-- Конечно ракета. Был один взрыв.
-- Ну славно. Проверьте все вокруг.
-- Уже. Чисто.
-- База. Цель уничтожена. Мы возвращаемся. Тут все чисто.
-- Отставить возвращение. Проверьте все в горах. Может уходила только часть группы. Остальные еще там.
Хотя командир понимал, что уходили гражданские. Если бы это были те, кого они искали, то бомба уже бы была взорвана. А взрыва не было. Значит, это были гражданские, которые в спешке пытались покинуть остров. Может техники с аэродрома. Может еще кто. Это не важно. Они выполняют свою задачу и пока делают это успешно.

Народ и партия едины

Вообще-то я тогось. Политикой не увлекаюсь и знаю, что за МКАД есть жизнь. Иногда даже собственными глазами вижу, что есть жизнь и внутри МКАД.

Я знаю, что мы живем в перевернутом обществе. Что уже черти сколько лет власть боится своего народа, но делает вид, что любит его, а народ отвечает ей взаимностью.

Великая уличная политика конца 80-х начала 90-х давно прошла. По сравнению с тем, что было, нынешние оппозиционеры, как одиозные, так и политически верные собирают горсти людей.

Но власть их все равно боится.

Мне было дико смотреть на то, как 7 ноября Тверскую улицу перегораживали тяжелыми грузовиками и автоцистернами. Повод то пустяковый: коммунисты собрались в традиционное шествие. Зачем это так все обставлять?

Россия как никогда раздроблена. На своих и чужих, богатых и бедных, красных и серых, МКАД и заМКАД. И самое поганое, что эту раздробленность культивируют и сознательно лелеют. Зачем? Кто знает?

Читая вывески

Вы когда были маленькими читали вывески на улицах? Все эти «Продукты», «Пиво. Воды», «Одежда», «Арктика» и прочия? Всегда однообразные, однозначно указывающие на то, что там продают, предлагают. Нет, конечно, были замысловатые таблички на учреждениях, но их было мало. А рекламы вообще не было кроме как «Летайте самолетами Аэрофлота!». А какими еще можно было летать?

Самым забавными, с моей точки зрения, были растяжки с надписью «Решения ** партсъезда — в жизнь!». А если «в смерть», то тогда что? Ну не понимал я никак. Про экономную экономику понимал, а про «в жизнь» не получалось.

Потом я перестал читать плакаты и вывески…

А сейчас… А сейчас читаю, да. Знаете, это так забавно. Вон, надысь, в уездном городе Я. Тащусь в пробке. Да, да. В уездных городах сейчас тоже пробки. Рядом старинное трехэтажное здание. Красивое такое. На нем, как положено, на кумаче желтыми буквами большая надпись «Мы открылись». Кто такие мы и зачем открылись — визуальный ряд умалчивает. Зато на этом же кумаче чуть ниже написано «Аренда». Видать «Мы» открылись, чтоб сразу сдаться. Но это еще не все. На этом же здании небольшая светящаяся рекламка «ЯрОблТур, 4 этаж». Я слышал, что в турбизнесе принято кидать клиентов, но чтоб так сразу…

В другом городке я видел замечательную рекламную листовку «Холодный квас», а чуть ниже, на этом же листе «Детские праздники». Что это значит? Как выпьешь квасу, так сразу детский праздник? Или наоборот, без кваса детского праздника не бывает. А может просто производители кваса (или продавцы) в свободное от основной работы время подрабатывают клоунами?

Или в южном городе:

«Медцентр. Прием ведут:

• 
  
  стоматолог;
  
  
  
• 
  
  гинеколог».
  
  
  

А другие где? Или это там самые актуальные болезни? А может просто бригадный подряд?

Люди, читайте вывески! Это полезно для здоровья. Ведь говорят, что смех продлевает жизнь.

P.S. Кстати, присмотритесь, что стоит на заднем плане автостоянки наверху